Генри Джордж

ПРОГРЕСС И БЕДНОСТЬ

 

Предыдущая глава / Содержание / Следующая глава

 

КНИГА II - Народонаселение и средства к жизни

ГЛАВА II

Выводы из фактов

Общее признание мальтусовой теории и высокий авторитет, которым она пользуется, мне думалось, делали нужным исследование ее оснований и тех причин, которые помогли ей получить такое огромное значение при обсуждения общественных вопросов.

Но. подвергнув самую теорию беспристрастному анализу, мы найдем ее, я полагаю, такой же несостоятельной, какой оказалась господствующая теория заработной платы.

Во-первых, факты, которые приводятся в подтверждение этой теории, не подтверждают ее, и аналогии не говорят в ее пользу.

И, во-вторых, существуют факты, которые решительно опровергают ее.

Я перейду к самой сути дела, заявив, что, ни опыт, ни аналогия, не дают никакого основания предполагать, что население стремится вырастать быстрее, чем средства к жизни. Факты, приводимые для доказательства этого положения, просто доказывают, что там, где люди, вследствие редкости народонаселения, как в новых странах, или вследствие неравномерного распределения богатства, как среди более бедных классов старых стран,- где люди заняты лишь удовлетворением своих физических потребностей, там стремление к воспроизведению достигает такого размера, что не будь на пути его преград, так оно в известное время превзошло бы самые средства существования. Однако не было бы законным выводом из этого сказать, что это стремление к воспроизведению будет обнаруживаться с той же самой [-071-] силой и там, где народонаселение достаточно густо, а распределение богатства достаточно равномерно, чтобы поставить все общество выше необходимости отдавать все свои силы на борьбу из-за одного только голого существования. Нельзя также предположить, что это стремление к воспроизведению, причиняя бедность, делает невозможным самое существование такого общества; ибо допустить это, очевидно, значило бы допустить как раз самый пункт спора и таким образом впасть в заколдованный круг. Даже если и допустить, что стремление к размножению должно бы было в конце концов произвести бедность, то все же на основании одного этого допущения нельзя бы было утверждать относительно существующей бедности, что она зависит именно от этой причины, пока не было бы доказано, что не существует никаких других причин, на счет действия которых можно бы было эту бедность отнести,- чего при теперешнем состоянии администрации, законов и обычаев очевидно сделать нельзя.

Все это с чрезвычайной полнотой доказывается в самом "Опыте о народонаселении". Знаменитая книга эта, о которой гораздо чаще говорят, чем читают, очень стоит того, чтобы с ней познакомиться, хотя бы даже только, как с литературным курьезом. Контраст между достоинствами самой книги и тем действием, какое она произвела или, по меньшей мере, какое ей приписывается (ибо хотя Джемс Стюарт, Та-унсенд и другие, разделяют с Мальтусом славу открытия "принципа народонаселения", тем не менее лишь обнародование "Опыта о народонаселении" рельефно выдвинуло этот принцип вперед), контраст этот кажется мне одним из самых замечательных фактов в истории литературы; и легко понять, почему Годвин, которого "Политическая справедливость" вызвала появление "Опыта о народонаселении", до старости своей, считал унизительным для себя отвечать на него. Книга начинается с допущения, что народонаселение стремится увеличиваться в геометрической прогрессии, тогда как средства существования в лучшем случае могут быть увеличиваемы в арифметической,- допущения столь же законного и отнюдь не более законного, чем если бы кто на основании того факта, что хвост щенка удлинился вдвое, за то время как вес его увеличился на столько-то фунтов, стал бы говорить о росте хвоста в геометрической прогрессии и прибыли веса в арифметической. А вывод из этого допущения был бы как раз таков, что Свифт в своей сатире мог вложить его в уста ученых на острове, где до того времени не было собак; ученые, сопоставив эти две прогрессии, могли бы вывести самое "ужасное заключение", что в то время, как вес собаки возрастет до пятидесяти фунтов, ее хвост будет иметь около мили длины, так что им будет крайне трудно махать, и потому рекомендовали бы предусмотрительную задержку в виде стягивания хвоста бинтами, как единственную альтернативу к положительной задержке, в виде постоянных ампутаций хвоста. В этой книге, которая начинается такой нелепостью содержится длинное доказательство [-072-] необходимости обложения пошлиной ввоза хлеба и уплаты премии при вывозе хлеба, мысли давно уже упрятанной в склад рас крытых заблуждений. Но повсюду в рассуждениях наталкиваешься на местечки, которые доказывают самую плачевную неспособность к логическому мышлению достопочтенного джентльмена.- Вот например, такое изречение, если бы заработная плата увеличилась с восемнадцати пенсов или двух шиллингов в день до пяти шиллингов, то мясо непременно возросло бы в цене с восьми или девяти пенсов до двух или трех шиллингов за фунт, и положение рабочих классов, следовательно, не улучшилось бы,- утверждение, по моему мнению, совершенно аналогичное тому, которое я однажды слышал от одного наборщика, серьезно доказывавшего, что в виду того, что один автор, которого он знал, был сорока лет, когда ему было двадцать, то автору этому должно теперь быть восемьдесят лет, потому что, ему (наборщику) теперь сорок. Эта путаница в мыслях не просто обнаруживается то тут, то там, но характеризует собой весь этот труд*19. Главное содержание книги состоит из вещей, являющихся в действительности опровержением теории, приводимой в книге, ибо сделанное Мальтусом обозрение того, что он называет положительными задержками роста народонаселения, просто доказывает, что результаты, которые он приписывает излишку народонаселения, в действительности зависят от других причин. Из всех приводимых им случаев, а почти весь мир проходит пред глазами обозревателя, в которых порок и нищета задерживают рост народонаселения, ограничивая число браков и укорачивая продолжительность человеческой жизни, нет ни единого случая, в котором порок и нищета могли бы быть на самом деле отнесены на счет увеличения числа ртов свыше способности одновременно являющихся рук кормить их; но во всех случаях заметно, что порок и нищета происходят или от противообщественного невежества и жадности, или от дурного управления, несправедливых законов или опустошительных войн.

И то, что Мальтусу не удалось доказать, никем и после него не было доказано. Оглядите весь мир, просмотрите историю, и вы тщетно будете искать хотя бы один пример сколь-нибудь значительной страны*20, [-073-] в которой бедность и нужду по справедливости можно бы было приписать давлению увеличивающегося народонаселения. Каковы бы ни были возможные опасности, заключающиеся в способности человечества к размножению, они никогда еще не обнаруживали себя. Какое только зло не угнетало иногда человечество, но зла от этой способности никогда еще не видали люди. Народонаселение постоянно стремится выйти за пределы средств существования! Как же тогда могло случиться, что наша земля, после стольких тысяч, а как теперь думают, миллионов лет, которые человек проводил на ней, населена еще столь слабо? Как же тоща могло случиться, что такое множество человеческих ульев стоит теперь покинутыми, что некогда обрабатываемые поля покрыты кустарником, и дикий зверь лижет своих детенышей там, где некогда суетились люди?

Считая наши увеличивающиеся миллионы, мы склонны бываем упускать из виду тот факт, что упадок народонаселения, поскольку нам известна мировая история, есть столь же обычное явление, как и его рост. Тем не менее - это факт. Больше ли теперь народонаселение земли, в его целом, чем в какую-либо предшествующую эпоху, на это можно отвечать, лишь прибегая к догадкам. Со времени и Монтескье, в первой половине минувшего столетия, утверждавшего (и это в то время, вероятно, было господствующим взглядом), что народонаселение земли, со времени христианской эры, в огромной мере уменьшилось, взгляды на этот предмет было изменились. Но новейшие исследователи стали придавать больше веры показаниям древних историков и путешественников, которые сочтены были преувеличенными, и открыли следы более плотного народонаселения и более продвинувшихся вперед цивилизаций, чем те, которые ранее подозревались, равно как следы более глубокой древности человеческого рода. Основывая наши расчеты народонаселения, на развитии торговли, на успехах техники и на величине городов, мы склонны бываем оценивать слишком низко плотность того народонаселения, которое способно бывает поддерживать те способы интенсивной культуры, которыми характеризуются более ранние цивилизации,- особенно там, где прибегают к искусственному орошению. Судя по тем местностям Китая и Европы, где земля тщательно обрабатывается, есть полное основание думать, что весьма значительное народонаселение с простыми привычками может легко существовать при весьма слабом развитии торговли, при значительно низшем состоянии тех искусств, в которых всего [-074-] более выражался современный прогресс, и без того стремления к концентрации в города, которое выказывает теперешнее народонаселение*21. Но как бы то ни было, единственным континентом, относительно которого можно с уверенностью утверждать, что он заключает в себе теперь более плотное народонаселение, чем когда-либо прежде, является Европа. Но это верно не относительно всех частей Европы. Наверно, Греция, острова Средиземного моря и Европейская Турция, вероятно, Италия, и возможно, Испания, заключали в себе более многочисленное народонаселение, чем теперь; равным образом, оно могло быть более многочисленным в Северо-западной Европе и в некоторых частях Центральной и Восточной.

Народонаселение Америки также увеличивалось за то время, за какое мы что-либо знаем о ней; но это увеличение не на столько значительно, как обыкновенно полагают, так как по некоторым расчетам выходит, что одно только Перу во время открытия Америки имело большее народонаселение, чем какое существует теперь на всем континенте Южной Америки. И все признаки указывают на то, что во время, предшествовавшее открытию Америки, народонаселение её уже шло на убыль. Какие великие нации заканчивали свое поприще, какие империи подымались и падали в "сем новом свете, который стар", это мы можем только рисовать в своем воображении. Тем не менее остатки массивных развалин до сих пор еще свидетельствуют о какой-то более величественной цивилизации, предшествовавшей Инкам; а среди тропических лесов Юкатана и Центральной Америки встречаются остатки великих городов, забытых уже ко времени Испанского завоевания; Мексика, в том виде в каком нашел ее Кортес, представляла наслоение варварства поверх более высокого общественного развития, тогда как на большей части пространства, занимаемого в настоящее время Соединенными Штатами, разбросаны окопы, которые указывают на некогда сравнительно плотное народонаселение, а там и тут, как в медных рудниках у Верхнего Озера, встречаются следы более высокого искусства, чем какое известно было индейцам, с которыми белые пришли в соприкосновение.

Относительно Африки уже не может быть никакого сомнения. Северная Африка, может быть, содержит в себе лишь малую часть того [-075-] народонаселения, какое имела она в древние времена: нильская долина некогда заключала в себе несравненно большее народонаселение, чем теперь, тогда как к югу от Сахары ничто не указывает на увеличение населения в исторические времена, а невольнический торг причинял, конечно, огромное опустошение в народонаселении.

Что касается Азии, которая даже теперь содержит более половины человеческого рода, хотя плотность народонаселения там лишь немногим более половины плотности народонаселения в Европе, то существуют указания на то, что Индия, как и Китай, содержали некогда большее народонаселение, чем теперь, а та великая колыбель человечества, из которой выходили огромные толпы, наводнявшие обе эти страны и в виде огромных волн достигавшие Европы, несомненно должна была обладать некогда гораздо более многочисленным народонаселением. Но самую заметную перемену встречаем мы в Малой Азии, Сирии, Вавилонии, Персии, короче говоря, в той обширной стране, которая подчинилась завоевательному оружию Александра. Где некогда были великие города и цветущее народонаселение, там теперь жалкие деревни и голые пространства.

Несколько странно, что среде, всех теорий, которые возникали, мы не встречаем теории определенного количества человеческой жизни на нашей земле. Она, по крайней мере, более согласовалась бы с историческими фактами, чем теория постоянного стремления народонаселения превзойти средства к жизни. Ясно, что народонаселение в одном месте прибывало, а в другом убывало; центры его менялись; возникали новые нации и вымирали старые; редко заселенные страны становились населенными, а населенные страны теряли свое народонаселение; но на сколько мы можем видеть в прошлом, н6 отдаваясь целиком каким-либо теориям, мы ничего не замечаем такого, что указывало бы на постоянное увеличение народонаселения, или даже ясно указывало бы на совокупное его увеличение от времени до времени. Насколько мы можем судить, народы-пионеры никогда не направлялись в ненаселенные страны,- их поступательное движение всегда сопровождалось столкновениями с другими народами, ранее владевшими землей; из-за рисующихся в тумане царств выступают какие-то еще более смутные призраки царств. Что народонаселение земли должно было начинаться с маленького, это мы можем утверждать с уверенностью, ибо мы знаем, что была геологическая эпоха, когда человеческая жизнь не могла существовать, и мы не можем верить тому, чтобы люди возникли все разом, как бы из драконовых зубов, посеянных Кадмом; однако уже в том отдаленном прошлом, которого едва достигают слабые лучи, бросаемые историей, преданиями и памятниками, мы различаем крупные группы народонаселения. И в течение всех этих длинных периодов принцип народонаселения не был достаточно силен, земля вполне не заселилась, и даже, поскольку мы можем это видеть, чтобы существенно не увеличилась и вся совокупность [-076-] ее народонаселения. Сравнительно ос своею способностью к поддержанию человеческой жизни, земля в ее целом еще чрезвычайно слабо заселена.

Есть еще другой факт общего характера, который должен поразить всякого, кто, думая об этом предмете, бросит взгляд за пределы современного общества. Доктрина Мальтуса утверждает всеобщий закон, что естественное стремление народонаселения направлено к тому, чтобы превзойти средства существования. Если бы существовал такой закон, то он должен бы был, всюду, где народонаселение достигает известной плотности, становятся столь же очевидным, как всякий из тех великих естественных законов, которые всегда и везде признавались. Как же тогда могло случиться, что ни в верованиях и кодексах классической древности, ни в кодексах и верованиях Евреев, Египтян, Индусов, Китайцев или другого какого-либо народа из тех, которые жили в виде замкнутых ассоциаций и создавали верования и кодексы, мы не находим никакого предписания придерживаться мальтусовских благоразумных самоограничений; но, напротив, мудрость веков, религии мира всегда внушали понятия гражданского и религиозного долга, как раз противоположные тем, которые выдвигает господствующая политическая экономия, и которые Анна Бизент в настоящее время старается популяризировать в Англии.

Не должно забывать и того, что существовали государства, в которых общество гарантировало каждому члену занятие и средства к жизни. По мнению Джона Стюарта Милля (книга II, гл. XII, отд. II), дать такую гарантию без государственного регулирования браков в рождений, значило бы создать состояние всеобщей нищеты и нравственной порчи. "Последствия этой веры", говорит он, "столь часто и столь ясно указывались более или менее известными авторами, что неведение их со стороны образованных лиц не может более считаться извинительным". И однако в Спарте, в Перу, в Парагвае, как и в тех промышленных обществах, которые кажется почти повсюду составляли первобытную земледельческую организацию, по-видимому, царило полное неведение этих ужасных последствий естественного стремления.

Кроме этих общих фактов, указанных мною, существуют факты, стоящие на виду у каждого, которые кажутся совершенно несовместимыми с такого рода чрезмерным стремлением к размножению. Если бы стремление к воспроизведению было так сильно, как то предполагает Мальтусова доктрина, то как могло бы быть, чтобы столь часто угасали фамилии, и притом среди людей, которым нужда неизвестна? Как тогда могло бы быть, чтобы в то время, как путем наследственных титулов и наследственных владений обеспечивались всевозможные преимущества не только за принципом размножения, но и за сохранением генеалогических сведений и доказательством родства,- среди такой аристократии, как английская, прекратилось столько царских [-077-] линий и палата лордов сохранялась из века в век лишь благодаря ночным возведениям в пэры.

За единственным примером семейства, хотя бы и обеспеченного в отношении средств существования и почета, которое пережило бы сколько-нибудь значительный период времени, мы должны обратиться к Китаю, не ведающему перемен. Там еще существуют потомки Конфуция, которые пользуются особыми привилегиями и вниманием, образуя, в сущности, единственную наследственную аристократию. При том предположения, что народонаселение стремится удваиваться каждые двадцать пять лет, их должно было бы быть, чрез 2150 лет, после смерти Конфуция, 859.559.193.106.709.670.198.710.528 душ. Вместо какого-либо такого невообразимого числа, потомки Конфуция, чрез 2150 лет после его смерти, в царствование Канги, исчислялись 11000 душ мужского пола, то есть всего 22000 душ. Это не маленькая разница, и она является еще более поразительной, если принять во внимание, что уважение, с каким относились к этому роду, ради его родоначальника, "самого святого древнего учителя" предупреждало действие положительной задержки, а правила Конфуция отнюдь не содействуют предупредительной задержке.

Но могут сказать, что и это увеличение значительно. Двадцать две тысячи человек, происшедших от одной пары в течение 2150 лет,- это еще очень далеко до Мальтусовой нормы. Тем не менее, это все же может внушить мысль о возможном переполнении.

Но вникните. Умножение потомков еще не доказывает увеличения в народонаселении. Оно могло бы доказывать его лишь в случае совершенной изолированности семей. Смит и его жена имеют сына в дочь, которые сочетаются браком с дочерью и сыном каких-либо других лиц и имеют по паре детей. Смит и его жена таким образом стали бы иметь четверых внуков; но в одном поколении было бы не более лиц, чем в другом,- каждый ребенок имел бы двух дедов и двух бабок. При том предположении, что этот процесс продолжался бы, линия потомства должна бы была постоянно захватывать сотни, тысячи и миллионы лиц; однако в каждом поколении потомков находилось бы не более индивидуумов, чем в каком-либо предшествовавшем поколении предков. Последовательность поколений похожа на сеть или на диагональные нити в ткани. Начав с какой-либо точки на одном конце, глаз замечает линии, широко расходящиеся к другому концу; но начав с какой-либо точки этого другого конца, вы видите линии, которые точно также расходятся, приближаясь к первому концу. Сколько детей может иметь человек, это еще вопрос. Но что он имел двоих родителей, это вне сомнения, и что они опять имели двоих родителей каждый, это тоже вне сомнений. Проследите эту геометрическую прогрессию за несколько поколений, и вы увидите, что она ведет к таким же "ужасным последствиям", как и Мальтусово заселение света.

Но от таких то размышлений, перейдем к более определенному исследованию. [-078-] Я утверждаю, что факты, обыкновенно приводимые в пример переполнения народонаселением, не выдерживают критики. Самые крупные из этих фактов доставляют Индия, Китай и Ирландия. В каждой из этих стран множество народу гибло от голода и многочисленные группы населения доходили до крайней бедности или были вынуждаемы эмигрировать. Но действительно ли зависело это от чрезмерного роста народонаселения?

Сравнивая сумму народонаселения с величиной поверхности, мы видим, что Индия и Китай далеки от того, чтобы быть наиболее плотно населенными странами в свете. Согласно вычислениям Бэма и Вагнера, народонаселение Индии составляет лишь 132 человека на квадратную милю, народонаселение Китая 119, тогда как в Саксонии приходится 442 человека на квадратную милю; в Бельгии 441; в Англии 422; в Голландии 291, в Италии 234 и Японии 233*22. В обеих странах существуют значит обширные пространства необрабатываемой или не вполне обрабатываемой земли; но не может быть сомнения, что и в своих наиболее плотно населенных частях обе эти страны могли бы поддерживать гораздо большее народонаселение и на гораздо более высокой ступени благосостояния, чем теперь, ибо в обеих этих странах труд прилагается к производству самыми грубыми и наименее действительными способами, а великие естественные богатства остаются в полном пренебрежении. И это зависит не от врожденной неспособности самого народа, ибо индусы, как показало сравнительное языкознание, одной с нами крови, а Китай стоял уже на высокой ступени цивилизации и обладал зачатками наиболее важных новейших изобретений в то время, как наши предки бродили дикарями. А зависит это от той формы, которую приняла в обеих этих странах общественная организация, ибо форма эта сковывала производительные силы и лишала трудолюбие должной награды.

В Индии с незапамятных времен рабочие классы были доведены поборами и притеснениями до положения самого беспомощного и безнадежного разорения. В течение целых веков, земледелец считал себя счастливым, если из добытого им сильная рука вымогателя оставляла ему достаточно для поддержания жизни и для посева; нигде нельзя было спокойно накапливать капитал или применять его в сколько-нибудь значительном размере к целям производства; все богатство, которое можно было выжать из народа, было во владении князей, которые [-079-] немногим были лучше разбойничьих атаманов, завладевших страной, или во владении их арендаторов, или любимцев, и расточалось на бесполезную или на хуже чем бесполезную роскошь, в то время как религия, превратившись в многосложную и страшную систему суеверия, также тиранически господствовала над умами, как физическая сила над телами людей. При таких условиях, если какие искусства и могли развиваться, так это только те, которые служили тщеславию или роскоши знати. Слоны раджи наряжены были в золото утонченной работы, и зонтики, бывшие символами его царственной власти, сияли драгоценными камнями; а плуг райота представлял из себя лишь заостренную рогатину. Женщины в гареме раджи драпировались в кисею столь тонкую, что ее называли тканным ветром, а орудия ремесленника были самого жалкого и грубого вида, и торговлю можно было вести только как бы украдкой.

Разве не ясно, что эта тирания и необеспеченность производили нужду и голод в Индии; а не то, чтобы, согласно Боклю, стеснение народонаселения в средствах к жизни производило нужду а нужда тиранию*23. Вот что писал Вильям Теннент, священник, состоящий на службе Ост-Индской Компании, в 1796 году, за два года до обнародования "Опыта о народонаселении":

"Когда подумаешь о великом плодородии Индостана, то представляется удивительным столь часто повторяющийся там голод. Он очевидно происходит не от бесплодия почвы или неблагоприятного климата; зло это должно быть отнесено на счет действия некоторой политической причины, и требуется очень немного проницательности, чтобы открыть ее в жадности и вымогательствах разного рода правительств. Великая союзница трудолюбия, обеспеченность, там отсутствует. Потому никто не сеет более хлеба, чем сколько необходимо только для него самого, и первый неблагоприятный урожай производит голод.

"Монгольское правительство никогда не давало полного обеспечения князю, того менее его вассалам; крестьянам оно оказывало покровительство самое жалкое из всех. Управление его было непрерывной цепью насилий и возмущений, измен и наказаний, и при нем не могли процветать ни торговля, ни искусства, не могло и земледелие усвоить чего-либо похожего на систему. За его падением последовало состояние вещей еще более жалкое, ибо анархия есть нечто худшее, чем дурное управление. Плохо было магометанское правительство; однако не европейским нациям принадлежит честь его ниспровержения. [-080-]

Оно пало под тяжестью собственной испорченности, и место его тогда же заступила разнообразная тирания мелких князьков, которых право oна управление создавалось их изменой государству, и которых вымогательства от крестьян были столь же безграничны, как их жадность. Поземельные доходы правительства собирались, а где управляют туземцы, то и теперь еще собираются, дважды в год немилосердными бандитами, образующими как бы армию, которые по собственному произволу уничтожают или уносят столько из всего добытого крестьянином, сколько может удовлетворить их прихоть или насытить их жадность, заставить предварительно несчастных крестьян бежать из деревень в леса. Всякая попытка крестьян защитить свою личность или собственность, заперевшись в глинобитных стенах своих деревень, наводит лишь на этих полезных, но несчастных смертных, еще более лютое мщение. На них тогда нападают с ружьями и пушками, пока не прекратится сопротивление, а затем оставшихся в живых продают, а их жилища сжигают и сравнивают с землей. Поэтому вы часто встречаете райотов, собирающих разбросанные остатки того, что вчера было их жилищем, когда только страх позволит им возвратиться; но чаще, после вторичного посещения такого рода, остаются лишь тлеющие развалины, и ни одно человеческое существо не нарушает ужасной тишины опустошения. Такое описание применимо не только к магометанским начальникам; но оно равно приложимо к раджам в округах, управляемых индусами*24.

За этим беспощадным хищничеством, которое создало бы нужду и голод даже там, где народонаселение состояло бы лишь и одного человека на квадратную милю, а земля была бы эдемским садом, следовало, в первом периоде британского правления в Индии, столь же беспощадное хищничество, опиравшееся на еще более непреодолимую силу. Вот как говорит об этом времени Маколей, в своем опыте о лорде Клейве:

"Огромные состояния быстро накапливались в Калькутте, в то время как миллионы человеческих существ доводились до самой крайней нищеты. Они привыкли жить под властью тиранов, но такой тирании они еще не видали. Они находили маленький палец компании более сильным, чем чресла Сурайи Даулы... Правительство это скорее походило на правительство злых духов, чем тиранов-людей. Иногда они Сживались с своим бедственным положением. Иногда бегали от белого человека, как их отцы обыкновенно бегали от Магараттов, и паланкин английского путешественника часто следовал безлюдными деревнями и городами, жители которых бежали, лишь только заслышали о его приближении".

На ужасы, которых едва касается тут Маколей, живое красноречие Берка бросает более яркий свет,- вы видите целые округа, отданные [-081-] на произвол, на удовлетворение необузданной жадности самого худшего сорта людей; разоренных крестьян, подвергаемых дьявольским мучениям с целью заставить их выдать их малое богатство, и некогда людные страны, превращенные в пустыни.

Беззаконной распущенности прежнего английского управления однако, давно уже был положен конец. Всему огромному народонаселению сильная рука Англии дала более, чем римский мир; всюду применены были справедливые принципы английского закона посредством выработанной системы кодексов и назначены судебные лица для того, чтобы обеспечить за самым малым из этих отверженных людей права англо-саксонского свободного гражданина; весь полуостров был перерезан железными дорогами, и были выполнены огромные оросительные работы. Однако все чаще и чаще голод следовал за голодом, свирепствуя с возрастающей силой и захватывая все более и более обширные пространства.

Разве это не доказательство мальтусовой теории? Разве это не указывает на то, что, как бы ни увеличивалась легкость добывания средств к жизни, народонаселение все же будет стеснено в этих средствах? Разве это не показывает, как то утверждал Мальтус, что закрыть те шлюзы, чрез которые уходит избыток народонаселения, значит только заставить природу открыть какие-либо новые шлюзы, и если источника человеческого размножения не будут сдержаны благоразумным ограничением, то голод все же будет альтернативой войны? Это и'считалось непогрешимым объяснением. Но, как то видно из фактов, обнаружившихся при недавнем обсуждении индийских дел в английской печати, истина заключается в том, что голодные годы в Индии, которые уносили и теперь уносят целые миллионы, зависят от стеснения народонаселения в естественных пределах средств существования не более, чем зависело от него опустошение Карнатака, когда наездники Гейдер-Али налетели на него в вихре разрушения.

Многомиллионное население Индии гнуло спину под игом множества завоевателей, но всего хуже пришлось ему от неумолимого, всесокрушающего бремени английского владычества,- бремени, которое буквально отымает жизнь у миллионов людей и, как то доказывалось английскими писателями, неминуемо ведет к самой ужасной и широко-захватывающей катастрофе. Другие завоеватели жили в этой стране, и как ни плохо и тиранично было их направление, но они понимали народ и народ понимал их; тогда как Индия настоящего времени похожа на огромное поместье, принадлежащее не живущему в нем иностранцу. Чрезвычайно дорогая военная и гражданская администрация поддерживается, управляется и укомплектовывается англичанами, которые смотрят на Индию только как на место временной ссылки; и огромная сумма денег, оцениваемая по меньшей мере в 20.000.000 ф. стерл. ежегодно (собираемая с населения, где работник во многих местностях бывает рад в хорошее время работать за 2 - 4 пенса [-082-] в день), уходит в Англию в виде переводных векселей, пенсии, европейских расходов правительства и т. п., составляя таким образом как бы дань, уплачиваемую ни за что ни про что. Огромные деньги, ушедшие на постройку железных дорог, затрачены были, как то явствует из доходности их, экономически непроизводительно; огромные оросительные работы в большинстве случаев оказались лишь дорогими, но неудачными затеями. Во многих местностях Индии англичане, увлеченные желанием создать класс земельных собственников, превратили землю в абсолютную собственность наследственных сборщиков податей, которые жмут земледельцев самым безжалостным образом. В других местностях, где рента еще берется государством в виде земельного налога, оценка настолько высока, и налоги собираются так неумолимо, что райоты, имеющие лишь самое скудное пропитание в хорошие годы, волей-неволей попадают в когти ростовщиков, которые, при случае, бывают даже более хищными, чем земиндары. Соль, предмет первой необходимости повсюду, и особенно там, где пища почти исключительно растительная, обложена налогом почти в 1200 процентов, так что различные промышленные применения ее почти невозможны, и огромные массы народа не в состоянии получать ее в количестве, достаточном для поддержания себя и своего скота в здоровом состоянии. За английскими чиновниками следует целая орда туземных исполнителей, дело которых теснить и вымогать. Английский закон, с его строгими правилами и, для туземца, таинственным судопроизводством, сделался лишь могучим орудием грабежа в руках местных ростовщиков, у которых крестьяне принуждены занимать деньги на уплату, податей на самых чудовищных условиях, и которым они легко соглашаются давать обязательства, смысла которых сами не понимают. "Мы не заботимся об индийском народе", пишет Флоренция Найтингель, видимо с глубокой грустью. "Самое жалкое существо, какое можно встретить на востоке, да вероятно и на всем свете, это крестьянин нашей Восточной империи". Затем она указывает, как на причины ужасных голодных годов, на налоги, которые лишают земледельца самих орудий производства, и на фактическое рабство, в которое обращены райоты, являющееся как "следствие наших собственных законов", производящих "в самой плодородной стране на свете гнетущую, хроническую жизнь впроголодь во многих местах, где то, что называется голодом невозможно"*25. "Голодные годы, опустошавшие Индию", [-083-] пишет Г. М. Гейндмен*26 оказываются по большей части финансовыми голодными годами. Мужчины и женщины не могут достать пищи потому, что они не могут сберечь денег, чтобы купить ее. Однако, как мы выражаемся, "мы поставлены в необходимость еще более облагать податями этих людей". И он показывает, как даже из голодающих местностей хлеб увозится на уплату налогов и как вся Индия вообще находится под действием могучего высасывающего аппарата, который комбинируясь с огромными расходами правительства, с каждым годом все более и более истощает народ. Вывоз Индии состоит почти исключительно из земледельческих продуктов; по меньшей мере за одну треть их, как доказывает Гейндмен, ровнехонько ничего не получается в возврат, и эта треть представляет из себя как бы дань,- деньги, идущие по переводам англичан в Индии, или расходы английской ветви индийского правительства*27. А за остальное, в возврат, идут по большей части правительственные заказы или предметы комфорта или роскоши, потребные для английских властителей Индии. Он доказывает, что расходы правительства в огромной мере возросли под императорским управлением, и что облагать беспощадно налогами население столь плачевно-бедное, что массы народа живут на половину впроголодь, значит отымать у него те скудные средства, которыми он располагает для обработки земли; что число волов (в Индии - упряжное животное) уменьшается, и жалкие орудия обработки переходят к ростовщикам, у которых "мы, деловые люди, заставляем земледельцев занимать из-за 12, 24, 60 процентов*28 деньги для сооружения и для уплаты процентов на капитал, затраченный на сооружение обширных общественных работ, которые никогда не приносили и пяти процентов", далее Г. Гейндмен утверждает, что: "в сущности, индийский народ в его целом ужасным образом обеднел под нашим управлением, и этот процесс обеднения продолжается и теперь с чрезвычайной быстротой", истина, в которой не может быть сомнения в виду фактов, представленных не только такими авторами, как те, на которых я ссылался, но и самыми индийскими чиновниками. Самые усилия, делаемые правительством для облегчения голода, посредством [-084-] введения увеличенных налогов, лишь усиливают и раздвигают на большее пространство действие его причины. Хотя во время последнего голода в Южной Индии насчитывалось до шести миллионов человек, погибших голодной смертью, и огромная масса оставшихся в живых были в конец разорены, тем не менее налоги не были сокращены, а соляной налог, уже бывший запретительным для огромной массы разоренного населения был увеличен на сорок процентов, подобно тому как после ужасного бенгальского голода в 1770 году налоги на деле были увеличены, вследствие распределения всей суммы податей между оставшимися в живых и вследствие строгого их взыскания.

Нужду и голод в Индии теперешнего времени, как и в Индии прежних времен, только самый поверхностный наблюдатель может приписать тому обстоятельству, что народонаселение разрослось свыше способности земли доставлять пропитание. Имей возможность земледельцы сохранить капиталы, имей они возможность освободиться от того высасывающего механизма, который, даже и не в голодные годы, удерживает "их на норме продовольствия, которое не только ниже того, что считается необходимым для сипаев, но даже ниже того, что английское гуманное чувство дает арестантам в тюрьмах,- и ожившая промышленность, усвоив более производительные формы, без сомнения, оказалась бы в состоянии поддерживать гораздо большее народонаселение. В Индии еще существуют обширные пространства нераспаханной земли, огромные минеральные богатства, которых еще не касалась человеческая рука, и с уверенностью можно утверждать, что народонаселение Индии не достигло, да в исторические времена не достигало, действительного предела способности земли доставлять пропитание, или даже той точки, когда эта способность начинает ослабевать с увеличением предъявляемых к ней требований. Действительной причиной нужды в Индии было и до сих пор остается хищничество человека, а не скупость природы.

Это верно относительно Индии, верно и относительно Китая. Как бы плотно ни была населена эта страна во многих своих частях, однако множество фактов указывают на то, что крайняя бедность низших классов должна быть приписана причинам, подобных тем, которые действовали в Индии, а не слишком большому народонаселению. Обеспеченности нет, производство ведется в самой невыгодной обстановке, а обмен крайне стеснен. Там, где управление выражается лишь в систематическом притеснении, а обеспеченность для капитала какого бы то ни было рода должна быть покупаема у мандарина, где человеческие плечи являются самым надежным средством передвижения товаров внутри страны, где джонки должны строиться таким образом, чтобы ими нельзя было воспользоваться для морского плавания, где пиратство является обыкновенным промыслом, а разбойники часто маршируют полками, там бедность будет господствующим явлением, и за неурожаем будет следовать голод, все равно как бы редко не было [-085-] народонаселение*29. Что Китай способен поддерживать гораздо большее население, доказывается не только огромным пространством необрабатываемой земли, о котором свидетельствуют все путешественники, но и обширными неразрабатываемыми минеральными богатствами, которые, как известно, там существуют. В Китае, например, имеются обширные залежи превосходного каменного угля, самые обширные из всех, которые до сих пор где-либо были открыты. А как сильно разработка этих угольных залежей увеличила бы способность земли поддерживать большее народонаселение, это совсем нетрудно себе представить. Уголь - не пища, это правда; но его добывание равнозначно добыванию пищи. Ибо не только уголь может быть обмениваем на пищу, как это делается во всех горнопромышленных округах, но и самая сила, разливаемая при его потреблении, может быть направлена на добывание пищи, или может делать труд свободным для добывания пиши.

Следовательно ни в Индии, ни в Китае, бедность и голодовки не могут быть относимы на счет стеснения народонаселения в средствах к жизни. Не плотное народонаселение, а причины, препятствующие общественной организации принять ее естественные формы и лишающий труд его полной награды, вот что удерживает там многомиллионное население на самой границе существования, то и дело заставляя целые миллионы людей переступать за эту границу. Что рабочий индус считает себя счастливым, когда имеет горсть риса, что китайцы едят крыс и щенят, зависит от стеснения народонаселения в пределах средств существования не более, чем зависит от такого стеснения тот факт, что некоторые индийские племена только и живут, что кузнечиками, или что туземные обитатели Австралии едят червей, находимых в гнилых деревьях.

Мне хотелось бы, чтобы меня правильно поняли. Я не хочу просто сказать, что при более высоком развитии цивилизации Индия и Китай могли бы содержать большее народонаселение, с чем согласился бы и всякий последователь Мальтуса. Мальтусова доктрина отнюдь не отрицает того, что прогресс техники дает возможность находить для себя пропитание большему народонаселению. Но мальтусова доктрина утверждает,- и это ее сущность,- что, каковы бы ни были средства производства, а народонаселение, в силу естественного роста, все же будет стремиться превзойти их, и это его стремление будет порождать, пользуясь выражением Мальтуса, ту степень порока и нищеты, которая необходима для того, чтобы предупредить дальнейший рост народонаселения; так что, лишь только увеличивается производительная сила, как увеличивается соответственно и народонаселение, и в короткое время в результате сказывается то же, что было прежде. Я же утверждаю вот что: нигде мы не встречаем ни одного примера, который [-086-] подтверждал бы эту теорию; нигде нужда не может быть по справедливости приписываема перевесу в росте народонаселения над способностью добывать пропитание при существующей в данном месте степени человеческих знаний; всюду порок и нищета, которые приписывают излишку народонаселения, могут быть отнесены на счет действия войн, тирании и притеснений, которые препятствуют пользоваться знанием и создают состояние необеспеченности, гибельное для производства. Ту причину, в силу которой естественный рост народонаселения отнюдь не производит нужды, мы рассмотрим потом. Теперь же мы желаем лишь отметить тот факт, что до настоящего времени рост этот нигде еще не производил нужды. Этот факт очевиден относительно Индии и Китая. И он, кроме того, будет очевиден всюду, где бы мы ни проследили до их причины те результаты, которые при поверхностном взгляде часто принимают за следствия излишнего роста народонаселения.

Ирландия, из всех европейских стран, всего чаще приводится в пример, когда идет речь о чрезмерном народонаселении. На крайнюю бедность крестьян и низший размер господствующей там заработной платы, на ирландский голод и на ирландскую эмиграцию постоянно ссылаются, как на доказательство мальтусовой теории, стоящее перед глазами всего цивилизованного мира. Не думаю, чтобы можно было представить более поразительный пример способности предвзятой теории, ослеплять людей относительно действительного отношения между фактами. Ибо на самом деле, и истина эта заметна с первого взгляда, Ирландия никогда еще не имела такого народонаселения, которого она благодаря своим естественным богатствам не могла бы содержать в полном благосостоянии при существующем состоянии техники. В период своего наиболее плотного заселения (1840 - 45 г.г.) Ирландия имела несколько более восьми миллионов жителей. Но наибольшая часть этого населения, что называется, едва сводила концы с концами,- люди жили в жалких хижинах, одевались в нищенские лохмотья и питались почти исключительно картофелем. Когда появилась на картофель болезнь, то они мерли тысячами. Но разве неспособность земли содержать столь большое народонаселение принуждала огромное множество людей жить такой жалкой жизнью и подвергала их голодной смерти при одном только неурожае картофеля? Напротив того, все это делало то же самое беспощадное хищничество, которое отнимало у индийского райота плоды его трудов и заставляло его умирать от голода там, где природа давала всего в изобилии. Безжалостные шайки сборщиков податей не ходили там по земле, грабя и мучая, но работника так же основательно обирала безжалостная орда лэндлордов, между которыми разделена была земля, как их абсолютная собственность, без всякого внимания к правам тех людей, которые жили на ней.

Вникните в те условия производства, при которых вели свою [-087-] жизнь эти восемь миллионов до появления картофельной болезни. То было такое положение дел, что к нему как раз могут быть применены слова Теннента, сказанные им относительно Индии: - "великая союзница трудолюбия, обеспеченность, там отсутствовала". Обработка земли большей частью велась на короткий срок арендаторами, которые, если бы даже и дозволяла им чрезмерная вносимая ими по принуждению арендная плата, все же не решились бы вводить какие либо улучшения, ибо это было бы лишь сигналом к дальнейшему повышению ренты. Таким образом труд прилагался самым недействительным и нерасчетливым образом, и в нелепой праздности расточались те силы, которые неослабно применялись бы к делу, будь хоть сколь-нибудь обеспечены там за трудящимся плоды его трудов. Но даже и при таких условиях Ирландия в действительности прокармливала более восьми миллионов. Ибо даже в то время, когда она имела наибольшее народонаселение, она была страной, вывозящей хлеб. Даже в голодный год тянулись к гаваням воза с хлебом, мясом, маслом, сыром по дорогам, среди голодающих, возле канав, в которые сваливали умерших. И за этот увозимый хлеб или, по крайней мере, за наибольшую часть его не было никакого вознаграждения. Поскольку это касается ирландского народа, было бы все равно, если бы хлеб, увозимый таким образом, был сожжен или брошен в море, или если бы он вовсе не был произведен. Он шел не в обмен, а шел в уплату дани, шел для уплаты ренты лэндлордам чужеземцам, как побор, взятый с производителей людьми, которые никоим образом не содействовали производству.

Если бы этот хлеб оставался у тех, которые выращивали его; если бы земледельцам позволялось сохранять у себя и пользоваться тем капиталом, который производился их трудом; если бы обеспеченность содействовала развитию трудолюбия и позволяла вводить экономические способы производства, то средств существования было бы за глаза довольно, чтобы содержать в полном благосостоянии самое большое народонаселение, какое когда-либо имела Ирландия, а картофельная болезнь могла бы появляться и прекращаться, не лишая ни одного человеческого, существа сытного обеда. Ибо отнюдь не неблагоразумие "ирландских крестьян", как холодно заявляют английские экономисты, побуждало их делать картофель своей главной пищей. Ирландские эмигранты, когда они могут иметь и другую пищу, не питаются исключительно картофелем, и в Соединенных Штатах среди ирландцев всюду замечается та благоразумная черта, что они стараются приберечь что-нибудь и на черный день. Но они жили на картофеле потому, что безобразная рента отымала у них все прочее. И с полным основанием можно утверждать, что бедность и нищета Ирландия никогда по справедливости не могли быть приписываемы излишку народонаселения.

Мэк-Келлок в 1838 г. так выражался в Примечании IV к "Богатству Народов": [-088-]

"Удивительная плотность народонаселения в Ирландии есть непосредственная причина ужасной бедности и угнетенного положения большей части народа. Не будет преувеличением сказать, что теперь в Ирландии слишком вдвое больше народа, чем сколько, при существующих производительных средствах, может иметь там постоянное занятие или жить в умеренной степени благосостояния".

Так как в 1841 году народонаселение Ирландии определялось в 8.175.124 человека, то в 1838 году мы можем принять его приблизительно равным восьми миллионам. Таким образом, преобразуя Мэк-Келлоково отрицательное положение в утвердительное, мы должны допустить, согласно теории излишка народонаселения, что Ирландия была бы в состоянии давать занятие и умеренную степень благосостояния без малого четырем миллионам человек. А в начале прошлого столетия, когда Свифт писал свое "Скромное предложение", народонаселение Ирландии составляло около двух миллионов. Так как ни средства, ни способы производства в Ирландии не подвинулись чувствительно вперед за этот промежуток времени, то, приписывая ужасную бедность и угнетенное положение ирландского народа в 1838 году излишку народонаселения, мы должны бы были признать, на основании допущения Мэк-Келлока, что в Ирландии в 1727 году могли иметь более, чем постоянное занятие, и значительно более, чем умеренную степень благосостояния все два миллиона человек. Однако этого не было, а ужасная бедность и угнетенное положение ирландского народа в 1727 году были таковы, что Свифт с жгучей, едкой иронией предлагал избавиться от излишка народонаселения, развивая вкус к жареным младенцам и доставляя ежегодно на мясной рынок, в качестве лакомой пищи для богачей, по сотне тысяч ирландских детей.

Для человека, который просматривал литературу ирландской нищеты, как это пришлось сделать мне, когда я писал эту главу, трудно говорить в приличных терминах о том успокоительном приеме-приписывать ирландскую нужду и несчастья излишку народонаселения, который встречается даже в трудах таких благородных людей, как Милль или Бокль. Я не знаю ничего, что могло бы в большей мере волновать кровь, как холодное повествование о необузданной, всеподавляющей тирании, в руках которой находился ирландский народ, и именно ей, а совсем не неспособности земли содержать свое народонаселение,- должны быть приписаны ирландский пауперизм и ирландский голод; и если бы все дело не обусловливалось тем расслабляющим влиянием, которое, как это доказывает мировая история, повсюду .является результатом крайней бедности, так трудно бы было подавить в себе нечто вроде презрения к народу, который, будучи угнетаем такими несправедливостями, ограничивался лишь единичными случаями протеста.

Был ли где излишек народонаселения причиной пауперизма и голода, это остается открытым вопросом; но пауперизм и голод в Ирландии [-089-] можно приписывать излишку народонаселения не с большим правом, с каким можно приписывать торговлю невольниками излишку народонаселения в Африке, или разрушение Иерусалима - несоответствию средствам существования и способностью к воспроизведению. Если бы Ирландия по своей природе была рощей из бананов и хлебных деревьев, если бы ее берега были окаймлены чинчасскими залежами гуано, а тропическое солнце вызывало кипучую жизнь на ее сырой почве, то все же господствовавшие там общественные условия производили бы бедность и голод. Да и как могло не быть нищеты и голода там, где безобразная арендная плата отнимала у земледельца все, что создавал его труд, за исключением того, что было безусловно необходимо ему, чтобы не умереть с голода в урожайные годы; где отсутствие прочной аренды не допускало улучшений и делало возможной лишь хищническую и грубую систему земледелия; где арендатор не решался на накопление капитала, даже если бы это и было возможно для него, из-за страха, что землевладелец вытребует его у него в виде ренты; где арендатор, в сущности, представлял из себя презренного раба, которого, по одному мановению другого ему подобного человеческого существа, можно было во всякое время выгнать из его жалкой землянки и превратить в бездомного, бесприютного бродягу, который не смел бы даже собирать лесных плодов и ягод или ловить в западню зайцев для того, чтобы насытить свой голод? Все равно как бы ни было редко народонаселение, все равно, как бы ни были велики естественные богатства, разве не будут нищета и голод обычными явлениями в стране, где производители богатства принуждены работать при условиях, которые отнимают у них надежду, самоуважение, энергию и обеспеченность, где лэндлорды-чужеземцы уносят к себе без возврата по меньшей мере четвертую часть всего, что дает земля, где и, помимо того, едва влачащая свое существование промышленность должна содержать еще туземных лэндлордов, с их лошадьми и псарнями, с их агентами, комиссионерами, посредниками и управляющими, государственную церковь, которая остается чуждой для народа в которая гордо попирает его религиозные предрассудки, целую армию полицейских и солдат, которых назначение состоит в том, чтобы предупреждать и подавлять всякое сопротивление господствующей несправедливой системе? Разве это не нечестие, гораздо худшее атеизма, относить на счет действия естественных законов нищету, причиняемую таким образом?

Что верно относительно этих трех случаев окажется по исследовании верным и относительно всех случаев. На основании имеющихся на лицо фактов, мм можем смело отвергать, чтобы народонаселение когда-либо, вследствие своего роста, было настолько стеснено в средствах к жизни, что должны бы были явиться порок и нищета; чтобы увеличение народонаселения уменьшало когда-либо относительное производство пищи. Случав голода в Индии, Китае и Ирландии можно [-090-] относить на счет избытка народонаселения не с большим правом, чем в случаи голода в мало заселенной Бразилии. Порок и грязь, которые суть следствия нужды, приписывать скупости природы можно не с большим основанием, чем приписывать ей гибель шести миллионов человек, от меча Чингиз Хана, тамерлановскую пирамиду из черепов или исчезновение древних бриттов, и первобытного населения Вест-Индии.


*19 Другие сочинения Мальтуса, хотя и написанные после того, как он сделался знаменитостью, не останавливали на себе внимания, и с презрением упоминаются даже теми, которые видят в "Опыте" великое открытие. Там, например "Encyclopedi a Britannica", хотя и вполне принимающая Мальтусову теорию, о Мальтусовой "Политической Экономии" отзывается в следующих выражениях: "Она составлена очень плохо, и ни в каком отношении не представляет из себя практичного или научного изложения предмета. Большая часть ее занята рассмотрением различных частей оригинальных доктрин Рикардо и исследованием природы и причин ценности. Ничто однако, не может быть более неудовлетворительным, чем эти обсуждения. В сущности г. Мальтус никогда не имел сколь-нибудь ясного или точного представления о теориях Рикардо и о тех принципах, которыми определяется меновая ценность различных предметов.

*20 Я говорю "сколько-нибудь значительной страны" потому, что могут быть маленькие острова, вроде острова Питкерн, отрезанные от сообщения с остальным миром и, следовательно, не знающие обмена, необходимого для улучшенных способов производства, потребных при уплотняющемся народонаселении; такие острова может показаться, представляют подтверждающие примеры. Минутного размышления достаточно, однако, чтобы заметить, что эти исключительные случаи не идут к делу.

*21 Как это мы можем видеть из карты в Бенкрофтовых "Туземных расах", округ Веракрус не принадлежит к тем частям Мексики, которые замечательны по своим древностям. Однако Гюго Финк, из Кордовы, в своем сообщении Институту Смитсона (Доклады, 1870) пишет что едва ли есть хотя бы один фут во всем округе, где при раскопках не были бы находимы или разбитый обсидиановый нож или черепок от глиняной посуды; что вся страна пересечена параллельными рядами камней, предназначенными предохранять землю от Смывания в дождливое время года, которые показывают, что даже самая плохая земля была обрабатываема, и что невозможно противиться заключению, что это древнее народонаселение было по меньшей мере столь же плотным, как теперь в самых людных местностях Европы.

*22 Я беру эти цифры из "Smithsonian Report" за 1873 год, отбрасывая десятичные дроби, Г. Г. Бэм и Вагнер определяют народонаселение Китая цифрой 446.500.000, тогда как некоторые авторы утверждают, что оно не превышает 150.000.000. Далее, они определяют народонаселение Индостана в 206.225.580, что дает 132,29 на квадратную милю; народонаселение Цейлона в 2.405.287, или 97,86 на квадратную милю; Индокитая в 21.018.062, или 27.94 на квадратную милю. Народонаселение всего света они определяют цифрой 1.377.000.000, в среднем 26,64 на квадратную милю.

*23 "История Цивилизации", том I, гл. II. В этой главе Бокль собрал множество доказательств угнетения и разорения индийского народа с самых отдаленных времен, но такое положение дел Бокль, ослепленный мальтусовой доктриной, которую он признавал и которую сделал краеугольным камнем своей теории развития цивилизации, приписывает легкости, с какой можно добывать там пропитание.

*24 "Индийские заметки", В. Теннента. Лондон 1804, т. I, - XXXIX.O

*25 Г-жа Найтингель ("Индийский Народ", в Nineteenth Century за август, 1878) приводит примеры, по ее словам, представляющие собой миллионы случаев того состояния рабства, в которое обращены земледельцы Южной Индии вследствие тех удобств, которые представляют наши гражданские суды для обманов и притеснений со стороны ростовщиков и низших туземных должностных лиц. "Наши гражданские суды рассматриваются как учреждения, дающие возможность богатому гнать с лица земли бедняка, и многие принуждены бывают искать убежища от их юрисдикции в пределах туземной территории", говорит Уэддерберн в статье о покровительствуемых князьях в Индии, в предшествующем (июльском) номере того же журнала, при чем он останавливается также на одном из туземных государств, где налоги сравнительно легки, как на примере наиболее преуспевающего народонаселения в Индии.

*26 См. статьи в Nineteenth Century за октябрь 1878 и март 1879.

*27 Проф. Фосетт, в недавней статье "О предполагаемых займах Индии", обращает внимание на такие расходы, как 1200 ф. стерл. на экипировку и дорогу члена генерал-губернаторского совета; 2400 ф. стерл. на экипировку и дорогу калькуттского и бомбейского епископов.

*28 Ф. Найтингель утверждает, что сто процентов там обычное явление, при чем даже в этом случае земледельца грабят на разные лады, чему она и приводит примеры. Едва ли нужно говорить, что эти проценты, подобно процентам закладчиков, не представляют из себя процента в экономическом значении этого слова.

*29 Недавний голод в Китае захватывал отнюдь не самые населенные местности.

 

Предыдущая глава / Содержание / Следующая глава