Генри Джордж

ПРОГРЕСС И БЕДНОСТЬ

 

Предыдущая глава / Содержание / Следующая глава

 

КНИГА IX - Действие предложенного средства

Я не умею играть ни на каком струнном инструменте; но я могу научить вас, как можно на маленькой деревушки сделать великий и славный город.

Оемистокл.

Вместо терновника вырастет кипарис и вместо крапивы возрастет мирт. И будут строит дома и жить в них; и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел.

Исайя.

ГЛАВА I

Влияние этого средства на производство богатства

Говорят, Мирабо старший, считал предложение Кенэ заменить единственным налогом на ренту все прочие налоги (L'import unique, единый налог) за открытие, равное по полезности изобретению письма или монеты.

И всякому, кто вникнет в этот предмет, его выражение покажется скорее доказательством его проницательности, чем склонности к преувеличению. Выгоды, как можно бы было достигнуть при замене многочисленных [-299-] налогов, собираемых в настоящее время, единственных налогов, падающих на земельную ценность, чем более вдумываешься в них, представляются все более и более важными, в них то именно и заключается тот секрет, который можно преобразить маленькую деревушку в великий город. Лишь только будет устранено бремя, тяготеющее теперь над промышленностью и стесняющее обмен, как производство богатства станет совершаться с такой быстротой, о которой теперь мы не можем и мечтать. Это, в свою очередь поведет к повышению ценности земли,- к новому излишку дохода, который общество может брать общеполезных целей. А освободившись от трудностей, связанных с собиранием дохода тем способом, который вызывает нравственную порчу и делает законодательство орудием специальных интересов, общество может принять на себя отправление некоторых новых функций, что делает желательным возрастающая сложность жизни, но чего в настоящее время боятся мыслящие люди в виду политической деморализации, которая присуща теперешней системе.

Рассмотрим то действие, которое оказало бы предложенное средство на производство богатства.

Уничтожить налоги, которые, действуя и противодействуя, тормозят теперь каждое колесо обмена и гнетут все формы промышленности, значило бы сдвинуть огромный груз с могущественного источника. Получивши новые силы, производство вступило бы в новую фазу, а торговля получила бы толчок, который чувствовался бы до самых отдаленных меновых артерий. Теперешние способы обложения влияют на обмен подобно искусственным пустыням и горам; благодаря им провести товары через таможню теперь стоит дороже, чем обвезти их вокруг света. Они влияют на энергию, на трудолюбие, на искусство, на бережливость так, как влиял бы денежный штраф за эти качества. Если я усердней работал и выстроил себе хороший дом, в то время как вы довольствуетесь жизнью в шалаше, то меня ежегодно наказывают денежной пеней за мою энергию и трудолюбие, облагая меня налогом более, чем вас. Если я сберегал в то время как вы расточали, меня наказывают штрафом, от которого вы избавлены. Если кто-либо строит корабль, мы заставляем, его платить за эту дерзость, как будто бы он сделал какой то вред государству; открывается железная дорога, и сейчас же является казна со своими поборами, как будто здесь был какой ущерб обществу; устраивается фабрика, и мы облагаем ее ежегодным платежом такой суммы, которой было бы за глаза достаточно, чтобы составить порядочный доход. Мы говорим, что чувствуется недостаток в капиталах, а если кто-нибудь скопляет капитал или является к нам с капиталом мы наваливаем на него известный платеж за это, как будто бы мы давали ему какую-нибудь привилегию. Мы наказываем налогом человека, который покрывает голые поля зреющим хлебом; мы налагаем штраф на того, кто пускает в ход машины, и на того, кто осушает болота. А каким тяжелым гнетом ложатся эти налоги [-300-] на производство, может представить себе лишь тот, кто пытается проследить нашу систему сближения во всех ее разветвлениях, ибо, как я говорил ранее, самая тяжелая часть налогов падает на население в виде увеличенных цен. Но во всяком случае, очевидно, что налоги эти по своей природе сходны с налогом египетского паши на финиковые пальмы. Если они и не приводят к тому, чтобы срубали деревья, то во всяком случае препятствует насаждать их.

Отменить эти налоги значило бы сложить всю огромную тяжесть обложения с производительной деятельности. Игла швеи и огромная мануфактура, ломовая лошадь и локомотив, рыбачья лодка и пароход, соха крестьянина и товары купца, одинаково не знали бы налогов. Все были бы свободны делать или сберегать, покупать или продавать, не облагаемые штрафом в виде налогов, недосаждаемые сборщикам податей. Вместо того, чтобы говорить производителю, как это делается теперь, "чем более ты прибавляешь к общему богатству, тем более тебе следует платить налогов", государство говорило бы производителю: "Будь трудолюбив, бережлив и предприимчив в такой мере, в какой для тебя это возможно, ты будешь получать свою полную награду! Ты не будешь подвергаться пени за то, что заставишь расти две былинки там, где ранее росла одна; ты не будешь платить налогов за то: что увеличил совокупность богатства".

И разве общество ничего не выиграет, если оно таким образом откажется резать курицу, которая несет золотые яйца; если оно таким образом перестанет зажимать рот у работающего вола; если оно таким образом будет оставлять трудолюбию, бережливости и искусству их естественное вознаграждение, во всей его полноте и неприкосновенности? Ведь для общества существует также естественная награда. Закон общества есть: каждый для всех, как все для каждого. Никто не может удержать для себя одного то доброе, что он может сделать, равно как не может удержать и злого. Каждое производительное предприятие, кроме того дохода, который оно дает участвующим в нем, доставляет побочные выгоды в других людях. Если человек сажает фруктовое дерево, то выгода этого человека состоит в том, что он собирает плоды в известное время и пору. Но в добавление к этой выгоде, существует выгода и для всего общества. Помимо этого собственника, другие люди будут получать выгоды благодаря увеличенному предложению плодов; птицы, которым дерево это будет давать приют, будут летать повсюду; дождик, появлению которого оно будет содействовать, будет падать не на одно только поле этого собственника, и даже для глаза, который остановится на нем издалека, оно будет давать ощущение красоты. Также и все другое. Постройка дома, фабрики, корабля или железной дороги приносит пользу и другим, кроме тех, кому оно непосредственно дает доход. Природа смеется над скрягой. Он похож бывает на белку, которая зарывает свои орехи, и удерживается, чтобы не выкопать их опять. А между тем орехи прорастают и вырастают в [-301-] деревья. Прячут мумию, завернутую в такое полотно, напитанную драгоценными маслами. Проходит несколько тысячелетии, и бедуин готовит себе обед на огне от ее оболочек; а сама она служить топливом для локомотива, который мчит путешественника, или увозится в далекие страны для удовлетворения любопытства иного племени. Пчела наполняет дупло медом, а его разыскивает медведь или человек.

Общество с полным основанием может оставлять индивидуальному производителю все, что побуждает его к труду, оно с полным основанием может предоставлять работнику полную награду за его труд, а капиталисту полный доход на его капиталы. Ибо чем более производить труд в капитале, тем быстрее растет то общее богатство, в котором каждый может иметь долю. Л свое полное и конкретное выражение эта общая выгода получает в земельной ценности или ренте. Она то и есть тот фонд, который государство может брать, оставляя в то же время труду и капиталу их полную награду. А с возрастанием производительной деятельности, должен соразмерно возрастать и этот фонд. Переложить тягость обложения с производства и обмена на земельную ценность или ренту значило бы не просто дать новый толчок производству богатства; но значило бы также открыть больший простор для применения труда. Ибо при такой системе никто не имел бы интереса владеть землей, не пользуясь ей, и земля, в настоящее время удерживаемая вне употребления, сделалась бы повсюду доступной для надлежащего пользования ею.

Продажные цены на землю упали бы; земельной спекуляции был бы нанесен смертельный удар, и земельная монополия, перестала бы приносить выгоду. Целые миллионы десятин, которые вследствие высоких цен теперь закрыты для поселенцев, были бы оставлены их теперешними собственниками или лишь номинально проданы поселенцам. И это должно было бы совершиться не только по окраинам, но и в тех местах, которые считаются теперь вполне населенными. В пределах одной только сотни миль от Сан-Франциско было бы таким образом сделано доступным для пользования такое количество земли, которого достаточно бы было, даже при теперешних способах обработки, для поддержания земледельческого населения равного тому, которое рассыпано теперь между Орегонской границей и Мексиканской линией, на протяжении 800 миль. То же самое и в той же самой мере должно бы было произойти в большинстве западных штатов и в значительной мере в более древних восточных штатах, ибо даже в Нью-Йорке и Пенсильвании население еще редко, сравнительно с тем сколько его могла бы прокормить там земля. И даже в плотно населенной Англии такая политика сделала бы открытыми многие сотни тысяч акров земли, находящейся теперь под парками, зелеными рощами и охотничьими полями частных владельцев.

Ибо последовать этому простому плану и сосредоточить все налоги на земельной ценности значило бы в сущности установить сдачу земли [-302-] с публичного торга тому, кто стал бы платить государству наивысшую ренту. Ценность земли определяется спросом на нее, и следовательно, когда налоги были бы установлены так, что стали бы поглощать почти всю доходность земли, тогда всякий человек, желающий владеть землей не пользуясь ею, должен был уплачивать почти всю ту цену, которую имела бы эта земля для человека, желающего пользоваться ею.

Не должно забывать также, что это влияние сказывалось бы не только по отношению к обрабатываемой земле, но и ко всякой другой земле. Земли с залежами минералов были бы открыты для пользования, наравне с обрабатываемыми землями; также в центральных частях города никто не был бы в состоянии удерживать землю от ее самого выгодного употребления, или на окраинах требовать за нее более того, сколько можно бы было допустить согласно тому употреблению, для которого она пригодна в данное время. Всюду, где только земля получала бы известную ценность, налог на нее, вместо того, чтобы быть, как теперь, штрафом за улучшения, действовал бы так, что побуждал бы к возможному пользованию этой землей. Всякий, кто насадил бы фруктовый сад или засеял поле, или выстроил дом, или устроил фабрику, все равно сколько бы это ни стоило, должен бы был платить в виде налогов не более того, сколько бы он платил, если бы держал такое же количество земли под пустырями. Человек, монополизирующий обрабатываемую землю, нес бы те же самые денежные повинности, какие он нес бы в том случае, если бы на его земле построены были дома и житницы, засеян хлеб, или паслись стада. Владелец незастроенного участка городской земли должен бы был платить за привилегию не допускать до этого участка других, пока он сам не пожелает пользоваться им, столько же, как и его сосед, у которого на таком же участке выстроен прекрасный дом. Имей кто-нибудь ряд полуразвалившихся хижин на ценной земле, и это ему стоило бы столько же, как если бы земля его была занята великолепным отелем или множеством огромных магазинов, наполненных ценными товарами.

Таким образом была бы уничтожена та премия, которая в настоящее время всюду, где только труд находит себе наиболее производительное употребление, должна уплачиваться прежде, нежели будет затрачен самый труд. Крестьянину, чтобы добыть земли для обработки, не приходилось бы отдавать половину своего дохода или на несколько лет закабалять свой труд; кто строил бы себе в городе дом, не должен бы был затрачивать на покупку маленького участка земли столько же, сколько на постройку самого дома; компания, предполагающая устроить мануфактуру, не должна бы была тратить значительной части своего капитала на приобретение земли. И та сумма, которую приходилось бы из года год уплачивать государству, заступила бы на место тех налогов, которые теперь падают на улучшение, машины и капитал. [-303-]

Посмотрите теперь, какое действие оказала бы такая перемена на рабочий рынок. Конкуренция перестала бы быть односторонней, как теперь. Вместо рабочих, конкурирующих друг с другом из-за занятия, и при этом сбивающих заработную плату до нормы, едва дающей возможность существовать, повсюду бы работодатели стали наперерыв гнаться за рабочим, и заработная плата поднялась бы до действительного вознаграждения труду. Ибо на рабочий рынок вступил бы величайший из всех конкурентов, дающих занятие труду, конкурент, которого спрос не может быть удовлетворен до тех пор, пока нужда не будет удовлетворена,- спрос со стороны самих трудящихся. Работодателям при назначении платы пришлось бы считаться не только с другими работодателями, у которых у всех одно на уме: расширить дело и побольше нажить, но пришлось бы считаться и со способностью рабочих сделаться своими собственными хозяевами в тех местах, к которым они получили бы свободный доступ благодаря налогу, предупреждающему монополизацию.

Когда естественные богатства таким образом были бы открыты для труда; когда капитал и его применение к земле были бы изъяты от налога, а обмен освобожден от ограничений, тогда зрелище людей, желающих, но не могущих направить свой труд на добывание того, в чем они нуждаются, сделалось бы невозможным; повторяющиеся от поры до времени пароксизмы промышленного застоя прекратились бы, и каждое колесо обмена пришло бы в движение. Спрос не отставал бы уже от предложения, предложение от спроса; торговля росла бы во всех направлениях, и богатство повсюду увеличивалось.


 

Предыдущая глава / Содержание / Следующая глава